Грязнова Юлия
Когда мы говорим “Внемли” - у нас в одну секунду проносится в подсознании целая вереница эмоции, зачатки состояний, которые мы изживаем в этот момент или с успехом могли бы изживать, мысли, которым может и не суждено никогда оформиться и осознать себя. Здесь всё: и осколки утраченного, и тоска по неосуществлённому, жажда рождения и досада на себя за то, что не проявил, не выловил частички золота из охватывающего тебя могучего потока. А они рядом - стоит только руку протянуть, а ты почему-то не протягиваешь, и в медитативной задумчивости смотришь, как они носятся где-то рядом, лишь слегка касаясь тебя белым лёгким крылом, непойманные, уносятся вдаль этим бесстрастным океаном мысли, чтобы задеть макушку более удачливого ловца.
Как же много различных смысловых оттенков, с которыми оно произносится! “Внемли” робкого интеллигента, скорее похожее на несмелый стук в дверь “эй, есть там кто-нибудь?” и долгое вглядывание в темноту, а в ответ - ничего, тишина, и лишь улыбки друзей из незримого мира, привлеченных столь странным поведением, казалось бы, уже давно зачерствевшей души. Они искренне радуются и даруют ей свет.
И “внемли” мага, облаченного ответственностью за многие судьбы, торжественное, глубокое, потрясающее до основания невольного свидетеля. В его словах звучит вся тяжесть и боль мира и вместе с тем бесконечная любовь к Творцу, заполняющая своими чистыми лучами пространство так, что существование любого мрака становится просто невозможным, у него больше нет среды обитания, а окованный хаос покорно свился у его ног и служит ему.
Еще одно “внемли”, в котором есть некая гордость, “ты мне внемли”, “слушай сюда, Я говорить буду” - забавный глас песчинки, вопиющий к сфинксу, которая пыжится изо всех сил, чтобы её услышали. Она уже возомнила себя, как нечто отдельное и, может быть, даже совсем не зависящее от Единого.
“Внемли” - как повод для сомнений “а в Нём ли (я) или не в Нём?”. Ну, если задался таким вопросом, значит уже не в Нём. Если часть обращается к Целому, как к некоему отдельно существующему, значит она уже мыслит себя отдельной от Него, ибо как можно обращаться к себе же, да еще и просить о чем-то, если ты во всём и в тебе есть всё. Но ведь Бытие в этом не виновато, и оно вовсе не прекращает быть оттого, что ты его не замечаешь.
Когда мы обычно обращаемся с молитвой? Тогда, когда нам плохо, когда мы ощущаем ослабление натяжения золотой нити, связывающей нас с небесами, когда мы устали и нет сил идти дальше, когда мы чувствуем, что что-то не так, а что именно не понимаем, когда мы заблудились в себе и некому осветить нам путь во глубине, а долг возвещает о том, что идти всё-таки надо, мы падаем на колени и молимся “внемли!”. Этим мы как бы проверяем, “а не совсем ли мы оторвались от Божественной воли, не далеко ли зашли во грехах, или мы уже давно сокрылись от глаз Божественного Провидения и пропали из Его поля зрения?”
“Внемли” - обрати Лице Твое ко мне, прояви ко мне Своё внимание. Вот он я весь перед Тобой. Это как просьба о помиловании, “не вели казнить, а вели слово молвить”, “вот я пришел к Тебе, Господи”. И в этом есть высшая форма смирения, соединенного с волей.
“Внемли” войди в нас, когда мы немы. В- приставка приближения (вовнутрь, в середину нас), это призыв микрокосмом (нами) Божественной силы, приглашение Её на постоянное местожительства в нас. Ведь “всякий макрокосмический процесс провоцируется микрокосмическим”. Именно в молчании обретается сила - это и “молчание сердца”, и молчание ума, и физическое молчание. Это пассивность по отношению к предельной активности Бога, предоставление приоритета Божественной мысли, мол “Ты говори, Господи, а я послушаю”. И истина рождается в молчании, и из первобытного хаоса выкристаллизовывается порядок. “Внемли” - войди в мою тьму и будь мне светом, подари мне факел и покажи мне меня.
